Как показывает опыт работы, те негативные явления и правонарушения, которые имеют место в арбитражных судах и судах общей юрисдикции, осуществляющих гражданское судопроизводство в России, далеко не всегда связаны с несовершенством процессуальных законов. Определенные недостатки в АПК РФ, и в ГПК РСФСР имеются, и некоторые из них будут отмечены в настоящей статье. Однако дело зачастую, еще и в другом: в отсутствии главного — морального кодекса, который всегда должен быть внутри каждого судьи. Этот неписанный моральный кодекс, безусловно, важен и для любого другого человека и диктуется тем, что вообще-то называется совесть. Но именно для судьи особое значение приобретает то, каким образом совесть реализуется в его профессиональной деятельности. Поэтому откровенно практическое, «прикладное» — если можно так выразиться – значение совести для судьи мы считаем таким важным и таким необходимым? Ведь совесть – вроде бы понятие весьма эфемерное, а юриспруденция вообще и судопроизводство в частности должны быть точными.
Казалось бы, если работа судьи заключается в предельно точном соотнесении конкретных обстоятельств правоотношений с соответствующими правовыми нормами и установлении вывода по наличию либо отсутствию противоречия этим нормам (а именно в этом, по существу, и должна заключаться работа судьи, исходя из той роли, которая отведена судье законом), то какое практическое отношение к этому имеет совесть?
Оказывается – самое непосредственное. Так как, руководствуясь вроде бы одним и тем же законодательством, исследовать одни и те же обстоятельства и делать выводы можно по-разному.
Данной статьей мы хотим привлечь внимание общества и руководства судебных органов к некоторым действиям, допускаемым отдельными судьями при осуществлении правосудия, которые грубо нарушают права лиц, участвующих в деле, но которые чаще всего очень сложно объективно зафиксировать, а еще сложнее — эффективно обжаловать. При этом следует отметить, что эти действия участникам процесса достаточно сложно, и в этом заключается их еще большая общественная опасность. Поэтому такие действия, как общественно опасные и вредные явления, необходимо четко определить, знать о них и искоренять всеми доступными способами.
К сожалению, об этих действиях ни в АПК РФ, ни в ГПК РСФСР ничего не написано… Не рассказывают об этом и в вузах при подготовке юристов. Мало соответствующих публикаций в СМИ. Как будто и нет самих этих явлений. Однако это не так!
Почти каждый много работающий в российских судах юрист (если, конечно, он ответит честно) скажет, что подобные случаи, о которых будет рассказано ниже, ему известны не с чужих слов! Более того – данные явления превращаются в определенную систему.
И эта «система» хочет жить и, как видно из фактических обстоятельств, хочет и даже умеет защищать себя, развиваясь и приспосабливаясь за счет привлечения все новых приверженцев «практики существенного облегчения тяжкого судейского труда» за счет несущественных – как, вероятно, некоторым хочется считать – моральных компромиссов. И именно это самое страшное.
В свое время в статье «Недобросовестность судей недопустима» («ЭЖ-ЮРИСТ» №22, 2000 г.) мы называли некоторые наиболее распространенные случаи несоблюдения судьями процессуального законодательства. Вместе с тем по сравнению с новациями и «процессуальными технологиями», из множества тех, которые в условиях явного дефицита совести уже сформировали весьма обширную неформальную судебную практику, эти случаи могут показаться безобидными шалостями.
Итак, попробуем систематизировать наши наблюдения и выделить некоторые, к сожалению, становящиеся все более типичными, отдельные особенности в проблеме, обычно обозначаемой в СМИ как судейский произвол.
Неудобные доказательства
Представьте, что вы подготовили письменные доказательства в защиту своих доводов и считаете необходимым представить эти доказательства суду, справедливо полагая, что эти доказательства по крайней мере будут приобщены к материалам дела, что при неблагоприятном исходе в соответствующей инстанции все-таки дает вам возможность ссылаться на эти доказательства при последующих обжалованиях.
Однако при представлении этих доказательств вы вдруг понимаете, что по каким-то причинам суду невыгодно (нежелательно, неудобно и пр.) наличие этих доказательств в материалах дела. Например, потому, что это разрушит уже сформированную судьей картину обстоятельств, которые он посчитал достаточным исследовать, для того чтобы прийти к уже сформированному им же самим выводу. Хотя, никаких заранее сформированных суждений и выводов при судебном исследовании не может и не должно быть! Но и у судей, похоже, широко бытует мнение, что «все мы люди», и уж если ваши доказательства ну никак «не вписываются» в сложившуюся или, что еще хуже, в необходимую судье и еще кому-то картину, то, по мнению некоторых судей, и в материалах дела ваших «неудобных» доказательств быть просто не должно.
Полагая так и не желая принимать доказательства в дело, судья может изобрести такие процессуальные новации, как, например:
— вывод, что ходатайство (заявление, сведения и тому подобное) не соответствует установленной форме (хотя закон никаких «форм» для этого не устанавливает);
— или что представленные вами письменные сведения не соответствуют требованиям, предъявляемым к письменным доказательствам, например, не являются подлинником, или не заверены подписью, или не содержит информации по существу дела, и тому подобное;
— возможен и вывод о том, что ваше ходатайство (заявление, сведения и тому подобное) слишком «большое» (то есть слишком объемное), и так далее – в зависимости от бессовестности и изобретательности конкретного судьи-рационализатора.
Встречается на практике и такая постановка вопроса судом: суд самостоятельно определяет, какие доказательства допустимо приобщать к делу, а какие недопустимо, поэтому (???), ваши доказательства судом не принимаются. Варианты бывают разные, но суть одна – настойчивое желание сделать судебное заседание как можно короче и поменьше принять в дело того, что вынудит судью больше работать.
Таким образом, некоторые судьи, судя по всему, намеренно допускают смешение двух понятий, обозначающих совершенно разные процессуальные действия: представление доказательства стороной, то есть физическое сообщение суду в любой объективной форме любых сведений, которые, по мнению стороны, должны фигурировать в деле в обоснование доводов этой стороны, и принятие доказательства судом, то есть соответствующая оценка этих сведений.
Принципиальная разница между этими процессуальными действиями, безусловно, должна быть известна и ясна любому судье. Ведь в действительности действующим процессуальным законодательством предусмотрено, что любая сторона имеет безусловное право представлять суду любые сведения, на основании которых суд – по инициативе стороны – устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, обосновывающих требования и возражения лица, участвующего в деле, а также иных обстоятельств, имеющих значение для правильного разрешения спора.
При этом суд безусловно обязан, во-первых, так определить порядок ведения заседания и исследования доказательств, чтобы все представленные любой стороной вышеуказанные сведения содержались в деле, что может и должно достигаться, например, их надлежащей фиксацией в протоколе или приобщением к материалам дела письменных материалов, и лишь во-вторых суд также обязан, как упоминалось выше, оценить вышеуказанные сведения по внутреннему убеждению суда, но основанному на всестороннем, полном и объективном исследовании имеющихся в деле доказательств.
В противном случае, например, грубо нарушается принцип непосредственности судебного разбирательства, установленный ст.10 АПК РФ, согласно которому «арбитражный суд при разбирательстве дела обязан непосредственно исследовать все доказательства по делу». Также нарушается принцип состязательности и равноправия сторон, установленный ст.7 АПК РФ; нарушаются права лица, участвующего в деле, определенные в том числе ст.33 АПК РФ.
Следует отметить, что в такой ситуации, безусловно, как упоминалось выше, также сужается возможность стороны на защиту в апелляционной и кассационной инстанциях, так как заявитель апелляционной или кассационной жалобы должен будет обосновать невозможность представления в суде первой инстанции данных доказательств, а это, с учетом того, что отказ в принятии доказательств судом первой инстанции почти наверняка не будет отражен ни в протоколе заседания, ни в решении первой инстанции, — дело почти безнадежное. Тем более, если говорить о надзоре.
Поэтому и по закону, и по совести должно быть так: суд первой инстанции обязан обеспечить наличие в материалах дела всего, что каждая из сторон считает нужным передать или сообщить суду в обоснование своих доводов, исследовать имеющиеся в деле доказательства и уже в судебном акте указать свои мотивированные(!) выводы в отношении данных доказательств. Вместе с тем это не исключает, например, вывода о том, что представленное стороной доказательство не принято судом, так как не имеет отношения к делу, или что согласно закону или иным правовым актам некое обстоятельство не может подтверждаться представленным стороной доказательством, однако в любом случае в материалах дела должно быть все, в той или иной форме представленное сторонами.
«Несоблюдение» порядка в судебном заседании
Вполне объяснимо, что последовательность в отстаивании своего законного права на то, чтобы процессуальное законодательство строго соблюдалось не только сторонами, но и судом, вызывает у судей, привыкших действовать по своему усмотрению, часто не согласующемуся с правовыми нормами, резко негативное отношение.
Мы неоднократно сталкивались с тем, что в таких ситуациях судом используется следующий некорректный прием — суд обвиняет представителя стороны в нарушении надлежащего порядка в судебном заседании, обеспечение которого согласно п. 2 ст. 115 АПК РФ возлагается на председательствующего в заседании судью.
В последнее время, с появлением в судах судебных приставов, обеспечивающих установленный порядок деятельности судов, следующими словами после слов о якобы имеющем место нарушений порядка в судебном заседании обычно бывают нарочито гневные слова судьи: «Сейчас я вызову пристава!» или «Сейчас придет пристав и выведет вас из зала!». Обычно это выглядит как пустая угроза, однако с учетом вышеизложенного сторонам необходимо учесть, что риск удаления неугодного представителя из зала заседания имеется. Прежде чем делать заявления, нужно учитывать возможную негативную реакцию суда, потому надлежит взвесить, кто останется в зале защищать интересы стороны и в состоянии ли он будет это сделать без удаленного из зала представителя. В противном случае суд может и не учесть ситуацию, и ваши права окажутся существенно нарушенными. Чтобы этого по возможности избежать и в тоже время не превращаться в безропотных соглашателей, мы рекомендуем в сложных случаях, когда риск возникновения конфликта высок, направлять в заседание как минимум двух представителей и роль буфера, то есть того, кто будет требовать от суда соблюдения законодательства, поручать дублирующему, а не основному специалисту.
Оказание «давления» на суд
Нередко обращения стороны к суду с просьбой предпринять определенные действия, способствующие всестороннему и полному исследованию дела, укреплению законности и предупреждению правонарушений, например, с просьбой вынести частное определение, истребовать доказательства, обязать другую сторону представить копии письменных доказательств другим лицам, участвующим в деле, и тому подобное, при нежелании суда производить такую работу и достаточной настойчивости стороны вызывает у суда стандартную (но неправильную и некорректную) реакцию: «Прекратите оказывать давление на суд!».
Понятно, что никакого давления на суд тем самым никто не оказывает, а от суда просто требуют того, что и является его работой, однако подобный некорректный прием продолжает применяться отдельными судьями и, нужно отметить, — очень умело и небезуспешно, причем каждое следующее слово стороны рассматривается как усиление этого «давления».
При этом, даже проявляя последовательность и упорство, добиться в такой ситуации надлежащих действий от суда бывает очень сложно, так как если сторона продолжает демонстрировать неудобную суду требовательность, то далее судом применяется запрещенный прием и отношения переводятся судом (вероятно, намеренно) из категории рациональных в категорию эмоциональных.
А как должно быть? В идеале подобные методы воздействия на стороны суду вообще не следует использовать, так как всем очевидно, что даже не только в силу закона, но и с учетом сложившихся реалий при декларируемом «равенстве» перед законом и судом, ведение судебного процесса находится все-таки в руках суда и практические возможности суда недопустимо использовать в целях, отличных от целей, направленных на защиту истины и вынесение действительно обоснованного и законного судебного акта.
Кстати, не настолько «беспомощен» суд в случаях, когда одна сторона явно не желает производить определенные, невыгодные этой стороне действия (например, отвечать на вопросы другой стороны, представлять доказательства, и тому подобное). На вопрос, который мы слышали неоднократно от многих судей: «А что я могу сделать в таком случае?», есть прямой и непосредственный ответ. Например, в АПК РФ: п.3 ст.54 («в случае неисполнения обязанности представить истребуемое доказательство …на лицо, у которого оно находится, налагается штраф в размере до 200 установленных законом МРОТ»); ст.141 («…суд вправе вынести частное определение»); суд, в конце концов, вправе мотивированно указать в судебном акте об установлении судом фактов злоупотребления стороной правом и определить, в чем это злоупотребление правом конкретно выразилось, фиксация таких фактов будет полезна при рассмотрении дела в следующих инстанциях.
«Выйдите в коридорчик»
Одно из наиболее изощренных изобретений отдельных судей арбитражных судов — это несвоевременное и не согласованное со сторонами объявление перерыва в судебном заседании. Как определено в ст. 117 АПК РФ, «Разбирательство по каждому делу происходит непрерывно, кроме времени, назначенного для отдыха. В исключительных случаях арбитражный суд вправе объявить перерыв в заседании на срок не более трех дней».
Помимо перерыва, АПК РФ предусмотрена возможность отложения рассмотрения дела в случаях, как указано в ст.120, «когда дело не может быть рассмотрено в данном заседании, в том числе вследствие неявки кого-либо из лиц, участвующих в деле, свидетелей, экспертов, переводчиков или необходимости представления дополнительных доказательств».
Вышеуказанные нормы позволяют действовать согласно судейскому усмотрению. При презюмируемой добросовестности судьи в этом нет ничего опасного. Предполагается, что судья будет объявлять перерыв или откладывать рассмотрение дела исключительно в интересах полного, всестороннего и объективного его исследования. Как только эта идеальная модель перестает работать в реальной жизни, сразу становится видно, что законодатель не предусмотрел ни того, что могут иметь место необоснованные «перерывы» и «отложения», ни того, какими средствами стороны могут защитить свои интересы в подобных случаях.
Представьте себе ситуацию. Идет заседание по сложному и многоплановому делу. Видно, что обе стороны подготовили массу доказательств в обоснование своих доводов, процесс предполагает быть длительным и трудоемким. Выступает представитель стороны, ссылается на доказательства, собирается их представить суду. Вдруг судья на полуслове прерывает выступление представителя и говорит: «Пройдите в коридорчик. Я объявляю перерыв, чтобы разобраться в ваших документах».
Но ведь не все документы еще представлены, а до части доводов и доказательств представитель даже еще не дошел! Несмотря на протесты стороны, чье выступление было прервано, иногда даже – не без помощи судебного пристава, — стороны выдворяются из зала заседаний. А после перерыва судья, вместо того, чтобы продолжить исследование, начинает с того, что зачитывает определение, в котором говорится об установлении судом неких обстоятельств и правоотношений исследование которых якобы проведено, хотя на самом деле исследование не только не проведено и не закончено, а по существу незаконно и недобросовестно прервано самим же судьей!
Или другой пример. Представитель стороны заявляет ходатайство о необходимости проверить полномочия лица, подписавшего апелляционную жалобу, так как имеются доказательства того, что лицо, подписавшее апелляционную жалобу, не имело права ее подписывать. Судья перебивает выступление представителя и … объявляет перерыв. После перерыва судья начинает с того, что зачитывает определение, в котором говорится об отложении рассмотрения дела для… «изучения судом материалов дела».
Следует отметить, что, например, по вышеуказанному делу апелляционная жалоба была подана, во-первых, по истечении установленного срока (с просрочкой около двух месяцев!), а во-вторых, за подписью лица, чьи полномочия не были известны суду и не были установлены судом.
В такой ситуации, по нашему мнению, суд должен был на основании п.1 ч.1 ст.151 АПК РФ возвратить апелляционную жалобу. Однако, действуя таким образом, получается, что суд как бы уличит самого себя в неосмотрительности, допущенной при принятии такой апелляционной жалобы. Особенно если при принятии жалобы суд, например, внял голословным утверждениям заявителя и по существу безосновательно и безответственно восстановил срок на подачу апелляционной жалобы. И в этом случае, как, впрочем, и во многих других случаях, выбирая между совестью и практической пользой, судьи, как это ни печально, все чаще и чаще выбирают совсем не совесть. И ведь, например, в вышеуказанном примере суду не может быть неизвестно, что наличие в производстве суда апелляционной жалобы препятствует вступлению в законную силу решения суда первой инстанции.
Ложные преюдиции
Все более часто встречается такое явление, как создание судом ложных преюдиций в судебных актах. Что это такое и как это делается?
Статья 58 АПК РФ определяет, что «обстоятельства дела, установленные вступившим в законную силу решением арбитражного суда по ранее рассмотренному делу, не доказываются вновь при рассмотрении судом другого дела, в котором участвуют те же лица». Причем Пленумом ВАС РФ в постановлении от 31.10.96 № 13 «О применении АПК РФ при рассмотрении дел в суде первой инстанции» в п. 5 судам дано разъяснение, как надлежит применять вышеуказанную правовую норму, а именно: «при применении части 2 ст. 58 АПК РФ арбитражные суды должны учитывать, что преюдициальное значение имеют факты, установленные решениями судов первой инстанции, а также постановлениями апелляционной и надзорной инстанций, которыми приняты решения по существу споров».
Из этого следует вывод, что некие (даже существенные!) обстоятельства, указанные, в частности, в определениях судов, постановлениях апелляционной и надзорной инстанции, которыми не приняты решения по существу спора, в любых иных судебных актах и документах не имеют преюдициального значения, то есть наравне с любыми прочими обстоятельствами по делу должны также безусловно доказываться вновь при рассмотрении судом других дел, в которых участвуют те же лица. Об этом очень часто по незнанию или умышленно, но забывают как участники процесса, так и суд.
Причем, несмотря на вышеуказанную конкретизацию правовые нормы п.2 и 3 ст.58 АПК РФ и разъяснения ВАС РФ, данные в п.5 постановления № 13, оставляют существенную лазейку для недобросовестных судей, так как не определяют четко и однозначно, в какой именно части судебного акта — в описательной, в мотивировочной или в резолютивной — должно быть указано установленное судом обстоятельство, чтобы это служило надлежащим основанием для освобождения от доказывания.
Также законодательством непосредственно не определено, как это «установленное судом обстоятельство» должно относиться к предмету рассматриваемого судом требования. В такой ситуации у судов возникают ничем — кроме, разумеется, здравого смысла и, конечно, совести — не ограниченные!!! возможности для всякого рода злоупотреблений, выражающихся в том, что в судебном акте суд имеет возможность закрепить (якобы «установить») некие ложные утверждения и выводы в отношении обстоятельств, которые на самом деле и не были предметом исследования в судебном заседании и часто даже имеют весьма отдаленное отношение к предмету спора. Именно такие действия мы называем создание ложных преюдиций или «псевдопреюдиций».
Происходит следующее: независимо от заявленного требования, доводов другой стороны и выводов суда, сделанных в резолютивной части решения (или постановления), судья допускает в описательной или в мотивировочной части решения (постановления, определения) вывод в отношении неких обстоятельств, которые надлежащим образом не исследовались и не доказывались или даже не могли исследоваться судом при рассмотрении данного дела. Чаще всего — это вывод, представляющий конкретный интерес для одной из сторон в каком-нибудь сложном споре с множественностью исков и дающий этой стороне в дальнейшем возможность (пусть не предусмотренную законом, но хоть какую-то!) сослаться на этот якобы «установленный судом факт». Причем опровергнуть, отменить, оспорить в последующем этот якобы «установленный судом факт» либо очень затруднительно, либо вовсе невозможно. Дело в том, что чаще всего этот «факт» практически не влияет на существо заявленного именно по рассматриваемому делу требования или вообще указан в определении, обжалование которого АПК РФ не предусмотрено, и которое, в то же время не препятствует дальнейшему движению дела. В нашей практике мы сталкивались с созданием ложных преюдиций в отношении таких обстоятельств, как, например:
- «установление» наличия чьих-то полномочий (на самом деле отсутствующих),
- «установление» отсутствия чьих-то полномочий (на самом деле подтвержденных документально),
- «установление факта» наличия подлинника документа (на самом деле в конкретных обстоятельствах подлинник документа не предъявлялся и не мог быть предъявлен суду),
- «установление факта» ознакомления суда с документом (на самом деле данный документ вообще не предъявлялся суду) и др.
И это, конечно же, далеко не полный перечень вариантов судейского произвола, известных нам по собственному опыту. Да и опыт наш, очевидно, далеко не исчерпывает все варианты. Так неужели с этим ничего нельзя сделать?
А есть ли выход?
С «голыми руками», а точнее, с «пустыми руками», бороться с вышеуказанными явлениями, которые исчезают как призрак, как только на них обращают внимание, невозможно. Но современные средства аудиозаписи (а по возможности и видеозаписи), которые при их нынешней стоимости все-таки могут себе позволить большинство предприятий, позволяют объективно фиксировать происходящее в судебном заседании. Вероятнее всего, в будущем оснащение судов аудио- и видеозаписывающей аппаратурой будет нормой, и службы контроля за соблюдением судьями закона будут иметь объективную картину событий и действий. Надеемся, что технические средства позволят постепенно изжить негативные явления, созданные недобросовестными людьми, и у суда будет меньше возможностей не соблюдать закон.
Как показывает практика, процессуальные и иные законы сами по себе пока такой реальной возможности не представляют, так как из вышеприведенных примеров видно, что если судья намерен что-либо сделать по-своему (не в соответствии с законом), то пока такая возможность у судьи имеется.
Как предотвратить эти действия – закон не определяет, а руководство судов не рискует что либо менять в этом вопросе, так как слишком глубоко поразила российские суды болезнь, порожденная безграничной властью в сочетании с полным отсутствием именно реальной (а не теоретической!) ответственности судей и их несменяемостью.
Неоднократные попытки обратить внимание соответствующих Квалификационных коллегий судей на вышеуказанные неправомерные действия, допускаемые отдельными судьями, позорящими честь и достоинство судьи и умаляющими авторитет судебной власти, за все годы работы не привели ни к чему! Ни одного раза Квалификационная коллегия судей не дала надлежащей оценки неправомерным действиям судьи, о которых мы аргументировано и обоснованно говорили в своих жалобах в Квалификационные коллегии.
Причем сложившейся практикой уже можно считать то, что жалоба, направленная в соответствующую Квалификационную коллегию судей, перенаправляется этой коллегией руководителю суда, в котором исполняет свои обязанности судья, на ненадлежащие действия (или бездействие) которого была направлена жалоба. После чего заявитель получает из этого суда ответ, содержащий примерно такие выводы: «в жалобе дается тенденциозная оценка действиям судьи», «решение суда проверено в кассационном порядке, признано законным и обоснованным» … И все! Как будто никаких нарушений и не было.
Приходится признать, что Квалификационные коллегии судей явно далеки от того, чтобы выполнять возложенную на них обязанность «санитаров» судейских рядов, и по существу превратились в некий «бумажный топорик», который формально имеется и для видимости даже висит на стене, но практической пользы не приносит и не принесет.
Мы не говорим, что вышеизложенное нельзя исправить. Вопрос только в том, кто это будет делать и кому это нужно? Не исключено, что большинство работников судов подобная ситуация вполне устраивает. Также не исключено, что многие вообще возмутятся, прочитав данную статью, и скажут, что «ничего подобного они не видят», а вернее — не замечают.
Действовать надо всем миром и немедленно, пока исправить ситуацию еще возможно, особенно, если руководство судов, судебных коллегий и составов, а также правоохранительные органы будут обращать внимание на каждый факт отклонения в поведении судьи от требований процессуального законодательства. Нужно исследовать, к каким последствиям для сторон по делу привели эти «отклонения от нормы» и какими мотивами данные отклонения в поведении судьи от требований процессуального законодательства могли быть продиктованы. Тогда, возможно, все-таки станет меньше всего того негативного, о чем, к сожалению, мы вынуждены были написать в настоящей статье, и еще много другого подобного.
Юридическая группа ПАГ (Прайвэт Атторнейз Гроуп)
Юрист Николаева А.А.
Газета «ЭЖ-Юрист» №51, декабрь 2000г.